Индивидуальный предприниматель перечислил на свой счет в Сбербанке денежные средства из другого банка в размере 55,2 млн руб. с назначением платежа «средства на личное потребление». После этого предприниматель обратился в банк с требованием о выдаче наличными денежных средств со счета.
Для принятия решения по распоряжению клиента Сбербанк в соответствии с Правилами внутреннего контроля в целях противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма истребовал у предпринимателя документы, подтверждающие происхождение зачисленных на счет денежных средств и экономический смысл операции. В ответ на запрос тот представил договор о поставке программного обеспечения, дополнительное соглашение, акты приема-передачи продукта. Рассмотрев документы, банк отказал в выдаче денег, указав на наличие оснований полагать, что данная операция совершается в целях отмывания преступных доходов.
Бизнесмен попытался снять со счета меньшую сумму, но вновь получил отказ по тем же основаниям. После этого через онлайн-клиент банка он открыл несколько депозитных счетов, на которые перечислил денежные средства с изначального счета. По окончании срока он закрыл депозиты, перечислив все средства вместе с начисленными процентами обратно на счет. Затем предприниматель вновь открыл два депозитных счета, на которые перечислил деньги, а через месяц обратился в Сбербанк с заявлениями о расторжении договоров банковского счета и выдаче наличными сумм вкладов со всеми начисленными процентами. Однако распоряжения Сбербанком выполнены не были, а сроки вкладов пролонгированы.
В связи с этим предприниматель обратился в суд с иском к банку, в котором просил взыскать суммы вкладов и начисленные по ним проценты, а также проценты, начисленные после установленного договором срока возврата вклада, неустойку за неправомерное удержание вкладов и процентов по вкладам.
Суд в удовлетворении исковых требований отказал, придя к выводу о том, что отказ банка в выдаче наличных является правомерным и соответствует ст. 7 Закона о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем. Суд апелляционной инстанции согласился с этим выводом.
Истец обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ, рассмотрев которую, Судебная коллегия по гражданским делам вынесла Определение № 78-КГ17-90 об отказе в ее удовлетворении.
Судебная коллегия отметила, что согласно п. 14 ст. 7 Закона о противодействии отмыванию преступных доходов клиенты обязаны предоставлять организациям, осуществляющим операции с денежными средствами или иным имуществом, информацию, необходимую для исполнения ими требований данного федерального закона, включая информацию о своих выгодоприобретателях и бенефициарных владельцах. При этом Суд указал, что действующее законодательство в сфере противодействия отмыванию доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма не ограничивает кредитные организации в части объема запрашиваемых у клиентов документов.
Также Судебная коллегия пояснила, что на основании п. 11 ст. 7 Закона кредитные организации вправе отказать в выполнении распоряжения клиента о совершении операции, если в результате реализации правил внутреннего контроля у работников кредитной организации возникают подозрения, что операция совершается в целях легализации преступных доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма.
Как отметил ВС РФ, неполное представление истцом запрошенных банком документов (не представлены Приложение 1 к договору о поставке программного обеспечения, содержащее информацию о предмете договора, и платежные документы), а также отсутствие сведений о юридическом лице, с которым был заключен договор поставки, в открытых источниках являлись достаточным основанием для отказа в выполнении распоряжений клиента о совершении операций по выдаче наличных, а затем и о расторжении договоров банковского счета с выдачей остатка наличных денежных средств.
При этом Верховный Суд указал, что, как следует из материалов дела, истец не был лишен возможности распорядиться находящимися на счетах денежными средствами иными способами. В частности, он свободно осуществлял перечисления денежных средств между своими счетами, открытыми Сбербанке через онлайн-клиент, а впоследствии денежные средства были направлены в другой банк на основании заявлений об их перечислении.
ВС заключил, что действия истца по непредставлению банку истребованных документов, а также по неоднократному открытию и закрытию счетов, переводу денежных средств на новые счета и их возврату на старые, совершенные им после получения от банка отказа в выдаче наличных, свидетельствуют о попытке уклониться от соблюдения процедур обязательного контроля, установленных в соответствии с законодательством. Таким образом, судами правильно применены нормы материального права при разрешении настоящего спора.
Некоторые юристы поддерживают позицию Верховного Суда и поясняют, что у банков есть свои правила внутреннего контроля, и такой случай описывает п. 2 ст.7 Закона о противодействии отмыванию преступных доходов, согласно которому кредитные организации должны предотвращать легализацию таких, если у них есть на это подозрения.
В данном случае истец потребовал обналичить крупные суммы денег, поэтому банк посчитал такую сделку сомнительной и потребовал подтвердить ее дополнительными документами о доходах. Но истец предъявил только часть из них, при этом о заявленном в них юридическом лице банк не нашел никаких сведений. Это и послужило причиной отказа. Банк дважды рекомендовал перевести деньги на счет другого банка, поэтому у истца был выбор, как распорядиться своими средствами иначе. Для остальных же клиентов Сбербанка это означает, что в подобных случаях нужно представлять все документы и не пытаться переводить их на депозитные счета, так как они все равно остаются средствами, не подтвержденными в установленном порядке.
Адвокат Дмитрий Кравченко отметил, что данное определение ВС РФ вызывает ряд вопросов. «Не зная материалов, я не могу говорить о том, были ли у банка реальные основания подозревать клиента в недобросовестности, хотя косвенно и предположительно об этом можно судить, обнаружив в ЕГРЮЛ организацию с названием, которое банк – как следует из судебного акта – не смог найти в публичных источниках. Но дело не в конкретных обстоятельствах, а в том, что Верховный Суд в этой ситуации фактически устранился от конституционного контроля. Во всяком случае, констатировав, что действующее законодательство о противодействии легализации не ограничивает банки в части объема запрашиваемых у клиентов документов, Суд не сделал никакого суждения о том, должен ли объем запрашиваемых банком документов и сведений соответствовать как минимум принципам разумности, обоснованности и соразмерности», – считает Дмитрий Кравченко. Он добавил, что в данном вопросе имеется предмет для пристального анализа, в частности, в Конституционном Суде РФ.
Банки при таком устойчивом правоприменении получают возможность фактически неограниченного удержания денежных средств, что представляется чрезмерным вмешательством в частную собственность
В следствие этого, возникают предпосылки для конституционного неравенства. Исходя из обстоятельств этого дела, формальные претензии банка вызывало главным образом не обналичивание денег, а неподтвержденность, по его мнению, источника их происхождения. В то же время банк допустил, а Верховный Суд признал это в данных обстоятельствах заслуживающим отдельного упоминания, возможность дальнейших безналичных операций с теми же деньгами. Возникает вопрос о соотношении с принципом юридического равенства, поскольку в принципе “сомнительные операции” могут осуществляться как путем обналичивания, так и путем транзита на другие счета.
Таким образом, нельзя забывать и о конституционной ценности поддержания доверия к банкам. К сожалению, некоторые тренды последнего времени ведут к снижению доверия граждан к банковской системе, что в конечном счете негативно сказывается на состоянии финансовой стабильности. Подобные факторы тоже нельзя не учитывать при разрешении подобных споров.
